21 июня в Верховном суде начались прения сторон. Публикуем выступления команды защитников Виктора Бабарико, которые выступали в такой очередности: Наталья Мацкевич, Дмитрий Лаевский, Евгений Пыльченко.

Речь адвоката Евгения Пыльченко 

Я продолжу и проанализирую оставшуюся часть обвинения, предъявленного Бабарико В. Д., и те доказательства, которыми оно якобы подтверждается. Речь пойдет о принятии незаконного вознаграждения от представителей ООО «Марконстрой», что квалифицировано как один из эпизодов получения взятки в особо крупном размере организованной преступной группой, и о легализации средств, полученных преступным путем, то есть об обвинении по ч. 2 ст. 235 УК. 

Обвинение по ч. 3 ст. 430 УК (получение взятки от Ковальчука и Маркова)

Действия по якобы получению незаконного вознаграждения в интересах ООО «Марконстрой» и ООО «Инвестцентрстрой» вменяются Бабарико В. Д. в рамках единого эпизода получения взятки в особо крупном размере организованной преступной группой, то есть вместе с якобы взятками в интересах компаний проекта DELAY и ООО «Активлизинг». Но мы намеренно рассматриваем эти действия отдельно, поскольку обстоятельства, касающиеся ООО «Марконстрой», ничего общего со всем остальным обвинением не имеют. 

Есть всего три источника доказательств, из которых сторона обвинения берет сведения для своих утверждений о неких противоправных действиях, связанных с ООО «Марконстрой». Это показания свидетеля Маркова, показания свидетеля Ковальчука и показания обвиняемого Ильясюка. Во всех остальных материалах дела обнаружить что-либо, позволяющее не то что утверждать, но хотя бы предположить о совершении преступления, мы не сможем. Нет ничего противоправного ни в заключенных договорах между ОАО «Белгазпромбанк» и ООО «Марконстрой» или ООО «Инвестцентрстрой», ни в том, что свидетель Романовский дал своему знакомому Маркову телефонный номер другого своего знакомого Ильясюка. Поэтому попробовать отыскать состав преступления можно только в показаниях Маркова, Ковальчука и Ильясюка.

Что же мы видим в этих показаниях?

Мы видим, что три этих человека описывают некие события более чем десятилетней давности, не слишком сходясь в том, как и что происходило. Попробуем выделить из их показаний то, что имеет значение для уголовно-правовой оценки.

С какой просьбой обратились Ковальчук и Марков к Ильясюку?

Все трое показали, что в начале 2008 года Марков и Ковальчук обратились к Ильясюку, как сотруднику ОАО «Белгазпромбанк», поскольку нуждались в средствах для завершения строительства дома по улице Шорной. Уже по этому вопросу в показаниях имеются расхождения: Марков и Ковальчук поясняют, что обращались в ОАО «Белгазпромбанк» впервые и хотели получить кредит для ООО «Марконстрой» на завершение строительства, Ильясюк же поясняет, что они просили перекредитоваться, то есть фактически увеличить сроки заимствования, поскольку кредит они уже получили ранее.

Так называемое «перекредитование» на самом деле было выдачей кредита на другое юридическое лицо Маркова и Ковальчука – ООО «Инвестцентрстрой», – но она имела место уже в 2009 году, после выдачи кредита ООО «Марконстрой» в 2008 году. И по этому поводу Ковальчук и Марков, по их словам, к Ильясюку не обращались и никак его не ставили в известность, а получить кредит на ООО «Инвестцентрстрой» им предложили юристы банка. 

Таким образом, уже на этой стадии при анализе показаний возникает вопрос: когда и по поводу какого конкретно кредита обращались Ковальчук и Марков к Ильясюку?

Кто инициировал передачу незаконного вознаграждения?

Марков и Ковальчук утверждают, что после первой встречи с Ильясюком подали документы в банк для выдачи кредита, а на следующей встрече, когда документы еще не были рассмотрены на кредитном комитете, Ильясюк пояснил, что для принятия положительного решения необходимо передать 100 000 долларов из прибыли. Марков и Ковальчук согласились, но под условием, что передавать будут по мере возможности (то есть по мере появления у них прибыли). 

Ильясюк же наоборот утверждает, что еще на первой встрече Ковальчук и Марков сами предложили передать 50 % прибыли, которая будет получена после реализации оставшихся квартир и нежилых помещений, – около 100 тысяч долларов. Ильясюк сразу ответ не дал, ему надо было обсудить данный вопрос, поскольку он лично не решает, а позже ответил согласием и сказал готовить документы.

Какие действия и кому необходимо было совершить за незаконное вознаграждение?

Согласно показаниям Маркова и Ковальчука, Ильясюк сказал, что решение о выдаче кредита принимается коллегиально, но не говорил, кто конкретно будет принимать решение. Что должен был сделать Ильясюк за вознаграждение – также не обсуждалось. 

В этой части показания Ильясюка схожи с показаниями Маркова и Ковальчука: Ильясюк говорил им, что вознаграждение предназначалось неким должностным лицам банка. При этом процедуру принятия решения о выдаче кредита (то есть, какими органами принимается, кто в эти органы входит) не описывал.

Кто и какие действия совершил за незаконное вознаграждение?

Ни Марков, ни Ковальчук не осведомлены, какие действия и кто совершил за вознаграждение в их интересах, включая Ильясюка. Они даже достоверно не знают, участвовал ли Ильясюк в кредитных комитетах.

Ильясюк же пояснил, что его действия выразились в положительном голосовании за выдачу кредита ООО «Марконстрой» на заседаниях Комитета по управлению активами и пассивами и Большого кредитного комитета. Но больше никого из членов Комитета по управлению активами и пассивами или Большого кредитного комитета он голосовать за решения в пользу ООО «Марконстрой» не просил.

Когда передавалось незаконное вознаграждение и в каких суммах?

В этой части показания Маркова и Ковальчука претерпевали множество изменений.

В суде Марков пояснил, что они с Ковальчуком впервые передали деньги в декабре 2008 года – 5 тысяч долларов. Всего было пять или шесть встреч, в ходе которых передавали по 10-15 тысяч, последний раз – в 2011 году. Но до этого в ходе следствия он высказал следующие версии:

• с лета 2008 по лето 2009 по 10 тысяч долларов; 
• с 2008 по 2010 год (причем документы в банк были поданы осенью 2008 года, а встреча с Ильясюком – только после этого);
•  с 2008 года до декабря 2011 года;
• с 2009 по 2011 год. 

Все это Марков рассказывал в ходе разных допросов с промежутком времени между ними и не находясь под стражей.

Ковальчук в суде также дал показания о первой передаче в сумме 5 тысяч долларов в декабре 2008 года, но далее говорил о не менее, чем восьми передачах по 5-10 тысяч (не по 15-20), последняя из которых состоялась в декабре 2011 года. На следствии он также рассказывал о передачах в следующие периоды:

•  с 2008 по 2010 год;
• с 2008 до 2011 года;
• с 2008 по ноябрь 2010 года.

При этом каждое изменение показаний Ковальчук обосновывал тем, что сверился с некими документами, и после этого установил правильный период передач. Какие это документы, что за информация в них содержалась, а главное, почему она каждый раз приводила к изменению показаний, он не пояснил. 

Ильясюк же пояснил, что деньги ему передавали в 2009-2010 годах суммами по 10-15 тысяч за одну передачу.

При этом записей о передаваемых суммах никто не вел, других объективных подтверждений также не имеется, поэтому остается только догадываться, по какому принципу следствие из всех предложенных периодов передач денег выбрало тот, который отражен в обвинении.

Какова окончательная сумма и в связи с чем прекратились передачи?

Марков, Ковальчук и Ильясюк сошлись в том, что окончательная сумма переданных денег составила 80 000 долларов США, и это было меньше, чем оговаривалось изначально. По словам Маркова и Ковальчука, передавать деньги дальше им не позволяло финансовое положение ООО «Марконстрой», поэтому они решили прекратить передачи денег. Ильясюку они о своем решении даже не стали сообщать.

Ильясюк же по поводу передачи денег в меньшей сумме, чем было оговорено изначально, показал, что, по словам Ковальчука и Маркова, цены на недвижимость упали, и поэтому окончательная сумма прибыли оказалась меньшей, чем ожидалось. А соответственно, меньшей является и сумма переданного вознаграждения.

О чем свидетельствуют приведенные выше показания Ильясюка, Ковальчука и Маркова?

Мы видим, что расхождения по принципиальным вопросам в них весьма значительны. Начиная от того, что имеются сомнения относительно причин обращения: выдача кредита или «перекредитование», заканчивая тем, что период передач взяток выбран, судя по всему, произвольно, без каких-либо подтверждений. Переданные суммы никакими другими данными не подтверждаются: ни общая сумма, ни каждая по-отдельности. Причем несмотря на то, что все трое говорят о 80 тысячах как об общей сумме переданного вознаграждения, их же показаниями о количестве передач и переданных за раз суммах это утверждение опровергается: названная общая сумма не выводится математически. 

В целом же, показания этих трех лиц невозможно проверить путем сопоставления с другими доказательствами, между собой они расходятся, значит и достоверными признать их нельзя. 

При таких обстоятельствах говорить о надлежащем установлении всех фактов говорить не приходится. Что в совокупности с неоднократными изменениями показаний и неустраненными противоречиями вообще ставит под сомнение доказанность наличия общественно опасного деяния как такового.

Но даже если представить, что несогласующихся между собой и не подтвержденных другими доказательствами показаний достаточно для выводов о совершении неких действий, квалификация этих действий по ч. 3 ст. 430 УК вызывает сомнения. Ведь ни со стороны Маркова и Ковальчука, ни со стороны Ильясюка так и не прозвучало, за какие действия против интересов службы сначала было обещано, а потом и передавалось денежное вознаграждение. Кроме голосования на заседаниях комитета по управлению активами и пассивами и Большого кредитного комитета, Ильясюк своих действий не назвал; он даже не просил других лиц голосовать так же, и не знает, чтобы просил кто-то еще. Кузьмич и Добролет, например, отрицают, что к ним когда-либо поступали просьбы действовать в интересах ООО «Марконстрой». При этом предоставленный ООО «Марконстрой» кредит ничем не отличался от других выданных банком и никаких особых условий не содержал, то есть мог быть выдан в результате обычного рассмотрения заявки. Это, по сути, и произошло, поскольку комитетами были приняты положительные решения без какого-либо влияния извне (в том числе за счет незаконного вознаграждения). 

Выходит, что обещанное денежное вознаграждение обусловило лишь голосование Ильясюка на двух комитетах за решения в пользу ООО «Марконстрой», хотя абсолютно очевидно, что только от его голоса выдача кредита не зависела, и сам Ильясюк это признает.

Таким образом, не установлено, совершение каких действий, которые повлияли на решение о выдаче кредита, было обусловлено передачей взятки, и вообще возникает вопрос: были ли совершены какие-либо действия за взятку? Это ставит под сомнение квалификацию по ст. 430 УК.

Какое отношение к вышеизложенным событиям имеет Бабарико В. Д., и что позволило предъявить ему обвинение в получении взятки от ООО «Марконстрой»?

В обвинении указано всего три действия, которые вменяются Бабарико В. Д. в связи с ООО «Марконстрой».

– некое поручение, данное Ильясюку с 01.02.2008 по 15.04.2008, суть которого не раскрывается, но в рамках выполнения которого Ильясюк достиг договоренности с Ковальчуком и Марковым о передаче последними незаконного денежного вознаграждения Ильясюку и другим должностным лицам указаного банка за сотрудничество названных предприятий с ОАО «Белгазпромбанк» по вопросам финансирования инвестиционного проекта;

– еще одно поручение, данное не ранее 01.12.2008, действуя по которому, Ильясюк систематически в несколько этапов принял для себя и Бабарико от Маркова и Ковальчука денежные средства на сумму не менее 80 000 долларов за заключение, содействие заключению и обеспечение беспрепятственного исполнения кредитных договоров между ОАО «Белгазпромбанк» и «Марконстрой» и ООО «Инвестцентрострой», выразившееся в положительном голосовании на заседаниях Комитета по управлению активами и пассивами и Большого кредитного комитета, касающихся заключения и исполнения договоров и дополнительных соглашений, а также в осуществлении общего контроля за работой подчиненных должностных лиц, отвечавших за взаимодействие банка с ООО «Инвестцентрстрой» и ООО «Марконстрой» в рамках существовавших договорных отношений;

– передача Ильясюку части полученной суммы – 8 000 долларов.

Ни показаниями Маркова, ни показаниями Ковальчука эти действия не подтверждаются. В своих показаниях они Бабарико В. Д. применительно к описанной ситуации не упоминали. Они не были с ним знакомы, в разговорах с Ильясюком фамилия Бабарико и его должность не звучали. Про какую-либо зависимость решения о выдаче кредита ООО «Марконстрой» от Бабарико В. Д. Маркову и Ковальчуку не известно.

Таким образом, поскольку доказательственная база по этому эпизоду обвинения исчерпывается показаниями трех человек, единственный источник, на основании которого обвинение утверждает о причастности Бабарико В. Д. к выдаче кредита ООО «Марконстрой», – это показания Ильясюка, который пояснил, что:

– сообщил Бабарико В. Д. об обращении к нему Ковальчука и Маркова по вопросу получения кредита, их готовности выплатить 50 % от реализации помещений, на что Бабарико В. Д. якобы ответил согласием, сказав, что банк будет кредитовать эту компанию на тех условиях, которые изложил Ильясюк;

– каждый раз, получая наличные деньги, Ильясюк якобы сразу передавал их Бабарико В. Д.;

– в ноябре 2010 года после окончательного расчета Маркова и Ковальчука при окончательном расчете Бабарико В. Д. вызвал меня к себе в кабинет и передал причитающиеся денежные средства 10 процентов», то есть 8 тысяч долларов за то, что ООО «Марконстрой» получило кредит, а Ильясюк этому содействовал.

Больше ничего о причастности Бабарико В. Д. к получению взяток в интересах ООО «Марконстрой» Ильясюк не сообщил. Каких-либо иных доказательств того, что к Бабарико В. Д. когда-либо обращались по вопросам выдачи кредита ООО «Марконстрой», не имеется.

То есть обвинение фактически основано на трех высказываниях Ильясюка. 

Только достаточно ли таких доказательств для утверждения о виновности? И можно ли признать их достоверными? 

Нет никакой возможности проверить эти показания. Никто не был очевидцем разговора, при котором бы Ильясюк излагал Бабарико условия, на которых Ковальчук и Марков просили выдать кредит. Ковальчук и Марков не знают, что происходило с деньгами после передачи их Ильясюку. Никто другой передач денег не видел. Учет никем не велся. Точно неизвестно, когда происходили передачи и каких сумм. А более того, не установлено никаких действий, которые бы совершались за вознаграждение (кроме вышеупомянутого голосования Ильясюка на КУАП и БКК), и уж тем более, чтобы Бабарико В. Д. поручал кому-либо это сделать. 

И, конечно, нельзя забывать, что Бабарико В. Д. в судебном заседании однозначно заявил, что не получал взяток ни в безналичной, ни в наличной форме.

Кажется, что вопрос доказанности любого преступления при такой доказательственной базе является риторическим.

Но обвинение по данному эпизоду содержит еще один признак, которого я еще не касался. Это совершение преступления организованной преступной группой.

В обвинении это сформулировано так: «Бабрико В. Д. имея единый умысел на получение незаконного денежного вознаграждения в составе организованной преступной группы из нескольких источников склонил Ильясюка к участию в преступной деятельности и поручил ему, а последний в рамках выполенния поручения, о котором не были осведомлены другие участники организованной преступной группы, в указанный выше период, находясь в своем служебном кабинете достиг договоренности с Ковальчуком и Марковым…».

«С 1 декабря 2008 по 30 ноября 2010 Ильясюк, действуя по поручению Бабарико, данному не ранее 1 декабря 2008, не ставя в известность других участников организованной преступной группы, в соответствии с достигнутой договоренностью систематически в несколько этапов принял для себя и Бабарико от указанных лиц материальные ценности…». 

Этот абзац описывает так называемое присоединение Ильясюка к организованной преступной группе. Ключевые моменты здесь – «поручение, о котором не были осведомлены другие участники организованной преступной группы» и «не ставя в известность других участников организованной преступной группы». Исходя из этой формулировки, выходит, что Ильясюк стал участвовать в организованной преступной группе не совершив преступление в ее составе, а совершив преступление, о котором вся остальна группа не знала. Не обсуждая совместную преступную деятельность, а фактически скрывая свою деятельность от остальных. Это абсолютный нонсенс.

Чем же может объясняться объединение данного эпизода в одно деяние с якобы получением взяток от компаний проекта DELAY и ООО «Активлизинг»? При том, что изложение событий по этим эпизодам отличается принципиальнейшим образом. суть этих двух этих якобы совершенны?

Думаю, частью 2 статьи 18 УК.

Согласно ч. 2 ст. 18 УК организаторы (руководители) организованной группы несут ответственность за все совершенные группой преступления, если эти преступления охватывались их умыслом. 

То есть руководителю организованной преступной группы, чтобы быть привлеченным к ответственности за отдельное преступление, достаточно просто согласиться с тем, что участник группы совершит это преступление. Необязательно даже совершать что-то самому.

Именно такие показания по сути и дал Ильясюк. Он ведь не пояснил, что Бабарико совершал какие-то действия за вознаграждение. Ильясюк, по его словам, просто уведомил его о возможности сотрудничества с Марковым и Ковальчуком и спросил мнение. 

Вот и получается, что для привлечения к уголовной ответственности Бабарико В. Д. надо было сделать так, чтобы даже при таких показаниях в действиях Бабарико В. Д. имелся состав преступления.

Но при всех этих попытках следствия, поддержанных государственным обвинением в суде, абсолютно очевидно, что ни при каких обстоятельствах невозможно признать виновным в получении взятки на основании достаточно абстрактных показаний лишь одного человека о событиях десятилетней давности, которые не только подтвердить нечем, но еще и опровергаются другими показаниями.

В связи с этим, учитывая все доводы, которые до этого привел мой коллега, Бабарико В. Д. должен быть оправдан по всему обвинению по ч. 3 ст. 430 УК, включая и описанный мной эпизод.

Применительно к обвинению по ч. 3 ст. 430 УК также считаю необходимым прокомментировать выступление государственного обвинителя в части, касающейся конфликта интересов и якобы нарушения обвиняемыми норм корпоративной этики. 

Государственным обвинителем приведены различные нормы, регулирующие действия в случае возникновения заинтересованности должностных лиц банка в совершаемых сделках. Причем сделан акцент, что нарушение норм об обязательном уведомлении Совета директоров причиняет вред чуть ли не в меньшей степени, чем принятие решения, противоречащего экономическим интересам банка. 

В обвинении нарушение норм корпоративной этики процедур никому не вменяется, это не было предметом надлежащего исследования в судебном заседании. В связи с этим хочу обратить внимание, что различные процедуры, вроде уведомления Совета директоров, предусмотренные законодательством и локальными нормативными актами, имеют не самостоятельную ценность как некие охраняемые законом отношения. Такие процедуры предусматриваются, чтобы предупредить принятие решений вопреки интересам юридического лица. В случае принятия решений в отношении компаний проекта DELAY, ООО «Активлизинг» никакого ущерба не установлено, а наоборот, эти решения привели к прибыли банка.

В Законе Республики Беларусь «О хозяйственных обществах» существуют нормы, которые подтверждают такую позицию. Так, сделки, при которых нарушены требования в части уведомления Совета директоров или иных органов, являются оспоримыми, то есть априори они не признаются недействительными. Если сделка привела к положительным результатам, хозяйственное общество не будет его оспаривать. 

Существуют и норма, предусматривающая возможность последующего одобрения сделок, совершенных с нарушением процедуры.

Наконец – и это в полной мере применимо к нашему делу – есть ряд сделок, которые не требуют никакого согласования, даже если формально в них усматриваются признаки заинтересованности аффилированных лиц.

Это сделки, в которых доля аффилированного лица в контрагенте составляет менее 20 % — для них согласования не требуется (ст. 57 Закона).

И это также сделки, совершаемые хозяйственным обществом в процессе осуществления обычной хозяйственной деятельности (ст. 57 Закона). 

Но в обвинении нарушение норм корпоративной этики не вменяется, и такие нарушения не являются предметом рассмотрения в настоящем процессе – иначе нам бы надо было оценивать каждую сделку, фигурирующую в обвинение.

Важно для нас то, что сам банк ни одну из сделок, совершенных с участием компаний проекта DELAY и ООО «Активлизинг» не оспорил – что явно свидетельствует о том, что вреда банку они не причиняли.

Обвинение в легализации средств, полученных преступным путем 

(ч. 2 ст. 235 УК).

Предъявленное Бабарико В. Д. обвинение в легализации средств, полученных преступным путем, в не меньшей степени является необоснованным, чем рассмотренный выше эпизод обвинения по ч. 3 ст. 430 УК. Но в данном случае несостоятельность обвинения связана даже не столько с отсутствием достоверных и достаточных доказательств, сколько с надуманностью всей конструкции этого обвинения и отсутствием реального предмета рассмотрения. 

Предметом легализации, которую якобы осуществил Бабарико В. Д., – то есть средствами, полученными преступным путем – в обвинении названы «денежные средства, полученные организованной группой под руководством Бабарико В. Д. на счета компании SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» в качестве взятки». 

Нет необходимости напоминать, что под денежными средствами, полученными в качестве взятки, сторона обвинения понимает дивиденды, которые перечислялись белорусскими субъектами хозяйствования своему учредителю SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”».

Мой коллега, давая оценку обвинению по ч. 3 ст. 430 УК, подробно обосновал, почему дивиденды не могут расцениваться как взятка, а их перечисление происходило в соответствии с требованиями законодательства, и состав преступления в этих действиях отсутствует. Эти доводы я в полной мере поддерживаю, и повторять их не вижу необходимости.

Руководствуясь доводами об отсутствии взятки как таковой, остается лишь констатировать, что отсутствует предмет легализации, а значит, и состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 235 УК. 

Можно было бы ограничиться одним лишь этим утверждением при даче оценки обвинению по ч. 2 ст. 235 УК и более ничего не добавлять. 

Однако само предъявленное Бабарико В. Д. обвинение по ч. 2 ст. 235 УК имеет такие изъяны, которые нельзя оставить без внимания, и наличие которых лишь подкрепляет утверждение об отсутствии каких-либо действий, которые можно расценить как легализацию средств, полученных преступным путем.

Что представляет собой якобы имевшая место легализация, которая вменяется Бабарико В. Д.?

Согласно обвинению Бабарико В. Д. якобы организовал сделки, финансовые операции и регистрационные действия для утаивания, искажения происхождения, местонахождения, размещения, движения и действительной принадлежности средств, перечисленных на расчетные счета SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» в качестве взяток. В результате этих сделок и финансовых операций было приобретено бывшее здание Минского станкостроительного завода по ул. Октябрьская, 16, которое перешло на баланс ООО «АртХабГрупп».

В обвинении этот процесс описан следующим образом:

– 17 декабря 2018 года латвийская компания SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» перечислила в ООО «ПриватЛизинг» 3 000 000 рублей в качестве займа;

– 28 февраля 2019 года ООО СОИ заключило с ОАО «МЗОР» договор купли-продажи здания по ул. Октябрьская, 16 за 790 461,39 рублей, и 6 марта 2019 года полностью за него рассчиталось своими средствами;

– 30 апреля 2019 года ООО «ПриватЛизинг» возвратило компании SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» часть выданного займа – 1 100 000 рублей;

– 3 мая 2019 года компания SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» перечислила 1 100 000 рублей в качестве займа в ООО СОИ. Именно эта сумма, исходя из обвинения, и была легализована;

– с 3 июня по 6 августа 2019 из ООО СОИ было выделено ООО «АртХабГрупп», которому было передано на баланс приобретенное здание, а также задолженность перед SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» на сумму 801 682,58 рублей (стоимость здания и затраты, понесенные в связи с приобретением). Неиспользованную часть займа – 298 317,42 рублей – ООО СОИ возвратило в SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» 5 августа 2019 года.

Можно ли усмотреть легализацию средств, полученных преступным путем, в вышеописанных действиях?

Легализация средств, полученных преступным путем, подразумевает придание этим средствам правомерный вид владения, пользования и (или) распоряжения. Иными словами, средства, которые имеют преступное происхождение, в результате легализации перестают выглядеть таковыми – их принадлежность владельцу обретает легальный статус. 

В обвинении речь идет о денежных средствах, перечисленных от белорусских субъектов хозяйствования в адрес латвийской компании SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”», в качестве дивидендов. Но дивиденды – это и есть легальный статус денежных средств. 

Деньги перечислены в безналичном порядке на основании решения общего собрания участников хозяйственного общества. Все предусмотренные законом процедуры полностью соблюдены. Ведь не было никаких претензий к компаниям проекта DELAY, которые в течение нескольких лет до этого и после аналогичным образом перечисляли дивиденды своим учредителям – иностранным компаниям. И к иностранным компаниям подобных претензий никогда также не было. 

То есть, для средств, которые поступают в качестве дивидендов на счет юридического лица, не требуется никаких дополнительных действий для придания им правомерного вида владения, пользования и распоряжения и введения их в хозяйственный оборот – они и так в нем находятся на законных основаниях. 

Однако стороной обвинения не доказано и то, что перечисленные в нем финансовые операции проводились в отношении денежных средств, поступивших в качестве дивидендов.

В обвинении под легализованными средствами понимается 1 100 000 рублей, поступивших в ООО СОИ из SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» в качестве займа. 

Но в деле не имеется достоверных подтверждений того, какое происхождение имеют все денежные средства, хранящиеся на счетах SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» (такое подтверждение могло бы содержаться в банковских выписках, отражающих движение по счетам). Поэтому неизвестно, какие денежные средства имелись на счетах SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» на момент предоставления займа в ООО СОИ, откуда они поступили на счета SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”», за счет какой деятельности.

Таким образом, утверждение о том, что предоставленный заем образовался из дивидендов – всего лишь предположение, которое невозможно проверить ввиду отсутствия для этого доказательств. 

В обвинении указано, что результатом проведенных финансовых операций стало приобретение здания по ул. Октябрьская, 16.

При этом сторона обвинения по каким-то причинам не учитывает, что здание было приобретено за сумму около 800 000 рублей, а оставшаяся часть (чуть менее 300 000 рублей) была возвращена в SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”». То есть 300 000 рублей посредством приобретения здания легализованы не были.

Но и невозвращенная часть займа – 800 000 рублей – в приобретении здания использована не была. Здание было приобретено за собственные средства ООО СОИ, которые поступили на счет компании в результате осуществления хозяйственной деятельности. Невозвращенная же часть займа осталась в распоряжении ООО СОИ без какого-либо искажения или утаивания их происхождения от SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”». Соответственно, описанный в обвинении способ легализации не имел места в отношении всей суммы займа – 1 100 000 рублей.

Совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 235 УК, связано с приобретением его исполнителем неких имущественных выгод вследствие того, что средства, полученные преступным путем и потому не имеющее легального статуса, в результате финансовых операций поступают в правомерное владение, пользование, распоряжение.

Но ни денежные средства, которые имелись на счетах SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”», не являлись собственностью Бабарико В. Д., ни здание по ул. Октябрьская, 16, не было приобретено им в собственность.

В обвинении, предъявленном Бабарико В. Д., утверждается, что компания SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» и ООО «АртХабГрупп» были подконтрольны Бабарико В. Д. и тем самым констатируется его заинтересованность в так называемой легализации. Однако, как неоднократно обращала внимание защита Бабарико В. Д., используемое в обвинении понятие «подконтрольность» не имеет правового определения. Это максимально размытая по смыслу формулировка, которая используется обвинением во всех случаях, когда отсутствуют правовые аргументы для того, чтобы связать Бабарико В. Д. с каким-либо юридическим лицом. Но утверждения о подконтрольности компании SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» и ООО «АртХабГрупп» Бабарико В. Д. обосновываются лишь показаниями некоторых обвиняемых и свидетелей, которые носят характер домыслов и предположений. И тем более никак не раскрывают, что вкладывается в смысл подконтрольности и какие права на имущество этих организаций в связи с подконтрольностью якобы обретает Бабарико В. Д. Если же обратиться к правовым нормам, то очевидно, что и деньги на расчетном счете юридического лица, и недвижимое имущество, находящееся у юридического лица на балансе, являются их собственностью и никому другому не принадлежат. 

Здесь следует обратить внимание также на имеющееся в обвинении указание на то, что в результате указанных финансовых операций приобретенному зданию был придан «статус, отличающийся от действительного». 

Что конкретно скрыто под этой формулировкой обвинения – неясно. Здание было передано на баланс ООО «АртХабГрупп» и перешло в собственность этого юридического лица. Никаких иных правообладателей данное здание не имеет и не может иметь.

Я обращаю внимание, что речь идет о недвижимом имуществе, то есть права на него, а также любые обременения подлежат государственной регистрации, они возникают, изменяются и прекращаются лишь в случае прохождения этой процедуры. Поэтому никаких оснований говорить о принадлежности приобретенного здания кому-либо еще нет.

В обвинении указывается, что Бабарико В. Д. якобы организовал легализацию путем дачи поручений участникам компаний проекта DELAY, в первую очередь – Геращенко, Морозову и др., а они не имели возможности отказаться от его предложения и не выполнить все эти поручения по приобретению здания, поскольку не хотели, чтобы взаимодействие с банком для их компаний было прекращено.

Это, безусловно, не так. Бабарико В. Д. не имел правомочий давать поручения лицам, которые в его подчинении не находятся. 

Утверждение о якобы возможных негативных последствиях для компаний проекта DELAY в случае их отказа выполнить некие поручения опровергается показаниями самих же этих лиц. 

Как следует из показаний свидетелей и обвиняемых, предложение приобрести здание по ул. Октябрьская, 16, поступило от Бабарико В. Д. на совещании, на которое он их пригласил. И таких совещаний было два. На первом совещании, как показали свидетели-учредители проекта DELAY, им было предложено поучаствовать в совместном проекте с банком и приобрести вышеуказанное здание, что подразумевает для них определенные расходы. Однако никто из учредителей этих компаний этому предложению не последовал, все они отказались, посчитав это для себя экономически невыгодным. И почему-то никто не побоялся негативных последствий. И лишь на второй встрече, когда предложение приобрести здание уже включало возмещение понесенных расходов, ООО СОИ взяло на себя покупку здания. При таких обстоятельствах все утверждения о том, что участие в приобретении здания носило некий вынужденный характер, не имеют под собой оснований. 

С чем можно согласиться из того, что прозвучало в суде и на следствии относительно причастности Бабарико В. Д. к покупке здания по ул. Октябрьская, 16, — так это с наличием у него искреннего интереса к этому проекту и участие в ключевых обсуждениях всего, что с ним связано. 

Сторона обвинения, конечно же, пытается это истолковать как заинтересованность в уголовно-правовом смысле, наличие преступных намерений. Но ничего противоправного в интересе Бабарико В. Д. к покупке здания нет.

В суде были допрошены лица, наиболее тесно связанные уже не с покупкой, а с дальнейшим использованием здания. Это директор ООО «АртХабГрупп» Радецкая, которая осознанно согласилась на работу в этой организации, поскольку хотела реализовать проект по реставрации здания, и архитектор Заборский, который готовил проект реставрации. Оба они подтвердили, что приобретенное в 2019 году здание предназначалось для реализации единого проекта – создания культурного центра на базе этого здания и здания, уже принадлежащего ОАО «Белгазпромбанк», небезызвестного «Ок16». Эти здания находились в пределах одного архитектурного участка, Заборский готовил для них единый проект, который включал даже возможность перехода из одного в другое. 

Интерес к такому проекту не является каким-то неожиданным для Бабарико В. Д. Я напомню, что наш подзащитный известен не только в бизнес-сообществе, но и в культурной среде Беларуси. Культурные проекты Белгазпромбанка имели большой резонанс в обществе, причем это не были некие однодневные мероприятия, но долговременные программы: ежегодный театральный фестиваль «Теарт»; коллекция живописи художников-выходцев из Беларуси, которую собрал Белгазпромбанк; упомянутый уже «Ок16» – крайне значимый центр культурной жизни, которым он стал буквально сразу же после своего открытия. И всем известно, что Бабарико В. Д. курировал все эти проекты. Поэтому его интерес и желание поучаствовать в любом расширении культурного пространства не подлежит сомнению. 

Таким образом, мы видим, что не было преступления – получения взятки – а значит и средств, полученных преступным путем, то есть предмета преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 235.

То, что по мнению обвинения, подлежало легализации – дивиденды – в легализации не нуждалось.

Происхождение средств, которые по мнению обвинения, якобы были легализованы – 1 100 000 рублей, поступивших от SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”» – не скрыто: часть вернулось в SIA «Latvijas Investiciju Agentura “Austrumu Tilts”», часть осталась в ООО СОИ.

Никаких средств Бабарико В. Д. в этих операциях не использовалось, и никаких выгод он в результате этого не получил.

Бабарико В. Д. никого не вынуждал участвовать в действиях, которые обвинение квалифицирует как легализацию.

Интерес Бабарико В. Д. к покупке здания абсолютно закономерен и естественен для него как мецената.

Да и сами обстоятельства покупки здания – то, что на первом совещании компаниям проекта DELAY предлагалось купить его за собственные средства – указывает на то, что целью всего этого была отнюдь не легализация каких-то средств, а приобретение здания для расширения культурного проекта Белгазпромбанка.

При таких обстоятельствах создается стойкое впечатление, что обвинение по ч. 2 ст. 235 УК появилось лишь потому, что с момента задержания Бабарико В. Д. в основных государственных СМИ со ссылкой на органы предварительного расследования прошли сюжеты о якобы существовавших преступных схемах по «отмыванию» денежных средств. Таких схем в итоге не обнаружено, поэтому предъявленное обвинение в легализации денег путем приобретения здания – это просто попытка ввести общество в заблуждение относительно того, что какая-то легализация все-таки была. Это вполне в логике уголовного преследования, которое осуществляется в отношении Бабарико В. Д., поскольку – возвращаясь к тому, что говорила моя коллега в начале выступления защиты – цель данного уголовного преследования – выставить Бабарико В. Д. в максимально отрицательном свете и как можно на больший срок принудительно удалить его от общественной и политической жизни.

Следует добавить несколько слов о судьбе арестованного имущества.

Мы согласимся с государственным обвинителем в части того, что имущество дочери нашего доверителя Ховарт М. В. должно быть освобождено от ареста – мы утверждали об этом с самого начала, поскольку никаких оснований для наложения на него его ареста не было.

Однако нельзя согласиться с позицией государственного обвинителя о том, что имущество, зарегистрированное на имя Бабирико Э. В., освобождению от ареста не подлежит только лишь потому, что в отношении него имеется еще какое-то уголовное дело. Данное имущество арестовано как принадлежащее Бабарико В. Д. – и арестовано абсолютно безосновательно. Свои доводы в подтверждение этого мы приводили в ходе судебного следствия, и они оформлены в виде ходатайств, приобщенных к материалам дела. Поэтому суд должен дать оценку этому факту, коль скоро соответствующие материалы имеются в настоящем деле. 

Кроме того, предложение освободить от ареста д. 16 по ул. Озерной как единственное место жительства Бабарико В. Д. противоречит фактическим обстоятельствам. Бабарико В. Д. зарегистрирован и проживает в д. 20, там же проживают его тесть Остапенко Ю. М. – то есть это и есть то жилое помещение, которое в соответствии с не может быть предметом ареста в силу положений п. 1, 2 Перечня имущества, на которое не может быть наложен арест. Соответственно, именно оно и подлежит освобождению от ареста.

Завершая выступление защиты Бабарико В. Д., я прошу суд в полной мере учесть как те наши доводы, которые касаются необоснованности предъявленного обвинения, так и те доводы, которые дают возможность увидеть уголовное преследование по этому делу в более широком контексте – в контексте нарушений базовых гарантий нашего подзащитного, поскольку последние объясняют, как такое невообразимое по конструкции и смыслу обвинение оказалось в суде и почему с ним вынуждены были согласиться остальные обвиняемые. И оценив все это в совокупности, принять единственное законное решение: оправдать Виктора Дмитриевича Бабарико в полном объеме по всему предъявленному обвинению.

23 июня 2021 года защитник       Е. А. Пыльченко