Гости стрима Марии Колесниковой 24.08.2020 — представители бастующих предприятий: Александр Яцино, БелАЗ, Вадим Павин, МТЗ, Глеб Сандрос, Беларуськалий.
МК: Я благодарю вас за вашу смелость, за гражданскую позицию, за то, что вы не побоялись делать то, что вы делаете. Цель нашей встречи — узнать, как вы себя чувствуете, как видите сегодняшнюю ситуацию и чем мы можем вам помочь.
Начну с такого вопроса, который, наверное, интересует многих: за кого вы голосовали 9 августа?
ВП: За Тихановскую.
ГС: Аналогично.
АЯ: Я тоже голосовал за Тихановскую.
МК: Почему вы голосовали за Светлану Тихановскую?
ВП: Я довольно молод и на моей памяти это первый кандидат, вокруг которого объединились сразу несколько штабов. Лично я ждал этого очень давно, по крайней мере двое последних выборов я этого ждал. И наконец это случилось. Почему бы нет?!
ГС: Калі пачаўся збор подпісаў, за Ціханоўскую я, нават можа на свой нейкі сорам, не пакінуў свой подпіс, таму што я не ўспрымаў яе як сур’ёзнага кандыдата. Але нашыя ўлады зрабілі ўсё магчымае, каб людзі зразумелі, што гэта адзінае выйсце, якое цяпер магчымае.
АЯ: Я скажу коротко — потому что я просто не видел другого варианта.
МК: С чего начались для вас забастовки? Почему именно каждый из вас решил в них участвовать?
ВП: У меня такое ощущение, что я всю жизнь этого ждал на самом-то деле. Сразу после 9 августа я уже шел на работу с осознанием того, что я начинаю борьбу. Первая неделя прошла не очень продуктивно: я просто старался как-то рассказывать людям информацию, скидывал ссылки на Nexta, на другие источники. Натыкался, конечно же, на стену непонимания. И уже к пятнице первой недели после выборов достаточно много людей узнали, услышали, поняли.
Мы как-то стихийно выбрались на нашу главную площадь рядом с главной проходной. Там как раз Серега Дылевский впервые появился. И тогда мы устроили шествие, информация о котором так сильно разошлось по интернету. С этого момента мы и работаем.
ГС: Яшчэ прыкладна за месяц да выбараў ніхто сур’ёзна не быў настроены на нашым прадпрыемстве гойдаць човен, што называецца. У нас горад сыты і заможны, людзі былі дастаткова скептычна настроеныя. Большасць з іх проста не ўяўлялі масштабу таго цемрашальства і бязмежжа, якія можа дазволіць сабе ўлада. Але падзеі 9 — 11 жніўня сталі кропкай кіпення. Людзі выбухнулі. Гэта было на хвалі ўздыму, якую пачаў БелАЗ. Мы таксама далучыліся.
АЯ: Я хотел бы сразу сделать поправочку такую: я не могу говорить за весь наш завод, я приехал сюда высказать именно свое мнение, как гражданина, как беларуса. Для меня самой последней каплей в этой ситуации стали вот эти зверства.
Я видел тех людей, которых в Жодино отпускали из СИЗО. В силу своих возможностей я пытался им помогать. Для меня это был стресс,мне просто хотелось плакать.
МК: В Солигорске и Жодино тоже были такие акты насилия, как и в Минске?
ГС. Ну можа быць не на столькі, але прыблізна на такім узроўні. Я гэта назіраў ад 9-га да 11-га жніўня. Калі пачалі хапаць дзяцей, простых людзей, якія выходзілі з крамы, якія пілі каву дзесьці ў кавярні, калі спыняўся сіні мікрааўтобус і забіраў усіх з кавярні разам з гаспадаром, бармэнам і ўсімі гасцямі незалежна ад узросту і полу.
МК: Что сейчас происходит на ваших предприятиях?
ВП: Сегодня (24.08.2020) Сергей Дылевский к 11 часам приехал на работу вместе с вашей коллегой Ольгой Ковальковой. Он написал нам в телеграме: ребята, выходите. Мы не стали собирать много людей, потому что у нас с прошлого вторника под проходной всю неделю дежурит автозак.
Мы не планировали никакого митинга сегодня. Мы просто хотели, чтобы актив и стачком пообщались с Ольгой в первую очередь. Ну и встретить Серегу, у многих к нему были вопросы. К нам вышел заместитель директора по идеологии нашего завода, тоже с нами поговорили немножко. А потом подошли люди в черном, стали просить нас разойтись.
Подъехал автозак, выскочили еще ребята в черном, нас начали теснить к заводу и как-то так, знаете, очень профессионально отрезали от толпы, оперативно отделили Дылевского от компании. Ну и с Олей потом то же самое произошло.
Обстановка на заводе, если вас интересует моральная сторона, настрой рабочих, то я бы не сказал, что он боевой. Есть стачком. Он работает, пытается по мере своих неопытных сил собирать документы, общаться с правозащитниками, политологами, какие-то составлять акты, планировать в конце концов — мы всего только две недели, как знакомы. Есть актив, я бы сказал, что в целом человек 400 на весь завод, которые постоянно жаждут действия. Они вместе с нами подписали заявления об административном отпуске на три дня. Этот актив присутствует почти на всех митингах, которые мы собираем в городе. Остальные же люди очень пассивные.
Я скажу так: 90%, может быть, даже больше 90% поддерживают Тихановскую. Прошли те времена, когда изначально стояли за Лукашенко грудью.
МК: А у вас есть идея, почему прошли?
ВП: Наш бывший президент очень часто говорит о стабильности, это его основной лозунг. Это вранье! Никакой стабильности нет и не было. Мы помним, как в 2015 году позакрывались куча предприятий, множество людей лишилось работы. Мы помним похожее по 2010 году. Мы видим, что у нас происходит с рублем постоянно. Это не стабильность, это вранье. И я полагаю, что люди так или иначе это понимают.
МК: Какая обстановка на Беларуськалие?
ГС: Вельмі напружаная у нас абстаноўка, таму што сёння (24.08.2020) на размову выклікалі старшыню стачкаму Анатоля Бокуна і ён чамусьці вырашыў, што туды пойдзе, але ён адтуль не выйшаў. У выніку суд прызначыў яму штраф. Яшчэ, наколькі нам стала вядома, на 9 сябраў стачкаму заведзеная крымінальная справа па артыкуле 200, гэта прымус да забастоўкі. І заўтра да нас прыедуць следчыя з Менску. Будзем спадзявацца, што гэта не так, але гэта вельмі верагодная інфармацыя з надзейных крыніцаў.
МК: Какая сейчас обстановка на БелАЗе?
АЯ. Насколько я обладаю информацией, у нас на данный момент даже нет стачкома. Я приехал сюда как гражданин высказать какую-то свою позицию, в том числе как работник завода БелАЗ. Я работаю сейчас грузчиком. Простой человек, скажем так.
Как я вижу обстановку на заводе? Наше предприятие является головным в холдинге, то есть у нас больше количество инженерно-технических работников. И увидеть их на митинге или забастовке — это маловероятно. Понятно, что мне, простому работнику, выйти на митинг проще, чем человеку, который работает в каком-то отделе и рядом сидит за столом с начальником отдела. Наверное, это сложнее.
Второй момент: на предприятии очень много сотрудников предпенсионного и пенсионного возрастов. Эти люди, которые не хотят ходить ни на какие забастовки: дайте нам дожить и все, нам больше ничего не нужно. Конечно, есть определенный процент работников, которые голосовали за Александра Григорьевича и свято верят, что у нас все хорошо и все прекрасно. Я не могу сказать, что их нет: они есть и занимают определенный процент коллектива.
Большая часть работников хотят видеть какого-то лидера, который будет двигать вперед, но по той информации, которая у меня сейчас есть — это просто общение между людьми, на данный момент лидеров нет. И даже те, которые хотели бы пойти на забастовку, они не видят вот этого целенаправленного движения. В этом проблема нашего предприятия.
ГС: Я адразу для сябе прыняў рашэнне, што я іду да канца, да перамогі. Да пераможнага канца. Жэраб кінуты, Рубікон пяройдзены. І назад дарогі проста няма. Таму што калі мы цяпер адступім, то гэта будзе край.
Я таксама разумею людзей, у якіх крэдыты, машыны, сем’і, дамы, кватэры. Так як гэта ў Салігорску сярод большасці абсалютнай, не толькі сярод работнікаў “Беларуськалія”, але і ўсяго гораду. Я іх цудоўна разумею.
Але трэба зразумець, калі мы свабоду прамяняем на хлеб, то ні хлеба, ні свабоды не будзе. Таму што грошы заробяцца, раны загояцца, косткі зрастуцца, а памяць наша народная застанецца. Мы не даруем, мы не забудземся на гэта ўсё. Але калі мы страцім свабоду, мы страцім абсалютна усё!
МК: Как общество может вам помочь? Что было бы важно для вас? Я сейчас спрашиваю как представителей ваших коллективов. Вы общаетесь с людьми, вы понимаете их боль, вы понимаете, чего не хватает.
ВП: Мы со стачкомом работаем с юристами, с айтишниками, которые предлагают помощь, с фондами. Пока еще не очень организованно у нас эта работа стоит, но мы учимся в процессе. Я скажу так: в принципе недостатка в помощи как таковой нет. Очень много людей предлагает свою помощь. Это радует, безусловно. Когда мы выходили в первый раз — пиццу привезли, это было в самое сердечко!
Но я бы хотел, чтобы те, кто хочет нам помочь, немножко лучше понимали нас. Очень радует готовность людей помогать. Однако… Вот например есть фонд BYSOL. Они предлагают вполне конкретные суммы по вполне конкретным условиям. То есть уволили — получаешь компенсацию, условно. Хорошо, но вы же понимаете, что у нас до сих пор никого не уволили. И уволят не скоро, потому что сама по себе процедура увольнения человека — это довольно трудоемкий процесс для нашей администрации. К тому же, в силу того, что люди не верят в эту помощь — они боятся, даже если в душе поддерживают наше движение.
Было бы хорошо, если бы люди, стремящиеся помочь, могли бы помогать даже не столько адресно, сколько более приземленным, что ли, сценарием. Допустим, человек выходит на забастовку, он бастует неделю, за это время теряет какое-то определенное количество денег, из-за чего проседает его семейный бюджет, а скоро сентябрь, детей в школу собирать. Хорошо было бы, если бы работнику можно было бы обратиться за помощью в компенсации вот этой вот недели.
МК: А это можно как-то документально доказать?
ВП: Собственно, мы сейчас этим и занимаемся, друг нашего стачкома помогает нам координировать, собирать информацию о таких вот мелких инициативах. Как раз вчера-сегодня мы занялись составлением списка тех людей из 250 бастующих на прошлой неделе, кому действительно необходима помощь. Мы этот список формируем, надеюсь, завтра завершим его, хотя бы первые 15-20 человек, чтобы уже был пример.
Эти 20 человек обратятся к нашим помощникам, получат помощь и, я надеюсь, что такой необезличенный пример, что кому-то действительно помогли, поможет другим работникам поверить в эту помощь и, возможно, избавит их от страха.
Да, помощь пригодится: юридическая, переобучение. Ну и, конечно, финансовая помощь в первую очередь, потому что людей крайне беспокоит их финансовая безопасность.
ГС: Я цалкам згодны с маім калегам. Вельмі шмат прапаноў паступае. Але як гэта ўсё неяк рацыяналізаваць — у нашых галовах пакуль што не ўкладаецца, паколькі нас мала і ў кожнага ёсць шмат сваёй працы. Можа, з цягам часу гэта ўсё, дай Бог, неяк укладзецца. У тым ліку важныя людзі, якія б маглі заняцца арганізацыяй, размеркаваннем гэтай дапамогі. Людзі, якія б гэтым займаліся.
МК: То есть, менеджеры вам нужны?
ГС. Так. Гэта не абавязкова людзі, якія былі б на месцы, хаця пажадана. Людзі, якія б узялі на сябе адказнасць за тое, каб размяркоўваць гэтую дапамогу. Таму што на дадзены момант, акрамя таго, што там дапамога фінансавая, дапамога ежай у нас арганізаваная. Мне прапанавалі прывезці 500 школьных набораў у Салігорск і дапамагчы сабраць дзяцей у школу. Я кажу, што я проста элементарна не змагу гэтым заняцца, таму што трэба знайсці людзей, якім гэтая дапамога патрэбна. І я ўжо знайшоў, папрасіў дапамагчы нашых людзей вось менавіта гэтым размеркаваннем. Спадзяюся, гэта ўсё атрымаецца.
МК: Я так понимаю, что конкретно для вас BYSOL или какая-то конкретная материальная помощь не явились тем фактором, который заставил вас поверить в свои силы и выступить с активной позицией?
ГС: Калі я размаўляў са сваімі калегамі і адразу сказаў, што вось, ёсць фонд салідарнасці і калі што… Яны паглядзелі на мяне: “Мы ўвогуле пра грошы не думаем. Нам хопіць. Вы што?!”
ВП: А вот у нас немножко другая ситуация. Часто на предложение бастовать я слышу от работников, от коллег вопрос: “А детей мы чем будем кормить?” Не могу не согласиться, но в то же время сложно уловить их логику.
МК: Может, у вас есть в одном предложении какое-то пожелание, идея, послание, которые важны именно для вас?
ВП: Стачком работает! У нас есть план!
АЯ: Каждое поколение должно сделать свой подвиг.
ГС: Пішам гісторыю! Пішам, рабяты!
МК: Большое спасибо, мне было очень приятно с вами общаться. Действительно, вы все герои, заряжайте вашими идеями всех, кто вас окружает. Этот труд точно не пропадет зря. Вы уже сделали великое дело. И мы вместе будем продолжать наш сложный путь.
